Поездка в деревню весельчаков
Прикреплённая к нашей редакции «Волга» катилась между заснеженных полей по хорошо расчищенной дороге.
Рыжее солнце рассыпало свои яркие лучи над бескрайними нивами, а снег искрился и играл серебряными блёстками куда ни кинешь взглядом. Едва минуло Рождество, но нашему редактору, как всегда, не сиделось на месте. Я не знала ни куда мы едем, ни за чем. Позвонил, сказал потеплее одеться, у него мол, для всех сюрприз.
На переднем сидении, рядом с вечно смеющимся по любому поводу рыжеволосым водителем Сашкой, восседал наш вездесущий и беспокойный редактор районной газеты Пётр Андреевич Громик. Весь наш коллектив очень уважал этого неутомимого человека. Весельчак, помощник в любом деле, казалось, он вообще не умеет отдыхать. Вот и сейчас Громик любовался в окошко прекрасным зимним пейзажем и оглядываясь на меня, приткнувшуюся в углу и недовольную внезапной поездкой, весело щурил свои серые глаза, но ничего пока не объяснял.
— Слава Богу, вырвались из ада кабинетного, прямо печёнку сквозняком продувает. Чувствует душа моя, — удачной будет поездка!
— Но куда же мы все — таки едем? Что за секреты? — немного оживилась я.
— Сюрприз! — хихикнул редактор, — но главную идею я тебе выдам. Мы ищем деревню, где у людей в почёте смех!
— Так вы ж уже наверняка и выбрали такую деревню?
— Да. Но мне интересна твоя реакция, когда мы прибудем на место. Тебе расти надо в профессии.Ты знаешь, как я выбрал нужное село?
— Ни сном, ни духом.
— По обычной географической карте!
— Как так? — удивилась я — По карте выбрать деревню, где смех почитают? Это юмор, Петр Андреич?
— Конечно! — засмеялся он. — Едем за юмором! И я верю что найдем мы живительный родник! Надоели уже эти статейки о тёщах да любовных похождениях на нашей литературной странице.
— Так смеяться везде любят! — вмешался в разговор Сашка, — только зацепи, так осмеют, что не будешь знать куда и бежать!
— Ну что ты болтаешь, Санёк! Нам нужен такой живой родник, чтобы стал он событием на юмористическом фронте. Стоп! Стоп!
Водитель притормозил на перекрестке, возле широких лесополос.
— Что случилось?
— Разве не видишь? Читай что написано. — Он ткнул пальцем в стекло.
— Смехуны… Ну и что?
— Деревня Смехуны. Это тебе не шутки, если так назвали, значит недаром, — поучительно поднял палец Громик.
— Так то сотни лет назад было, — рассуждал Сашка, — может теперь там одни плаксы остались. Разве так не бывает? Диалектика же…
— Я тебе дам диалектику! — рассердился редактор, — не забывай о генетике. Если село основали весёлые люди, то их дети и до сих пор смешливыми будут!
— А если бы деревня называлась Занудной, то что, там одни зануды жить должны? — не мог успокоиться водитель.
— Это что ж ты меня моим салом да по губам? Я же о смешливых людях говорю, а не о занудах, которые сами себя изживают. Радость живёт в веках, потому что смех — это здоровье и счастье человеческое.
— Ну да! А возьмите фараонов египетских! Только зануды могли веками громоздить такие огромные пирамиды! — хохотал Саня.
— Ну всё, ты меня достал! Много ты, умник, знаешь о фараонах. Поворачивай и дуй домой. А мы с Галиной пойдем пешком. Вон уже дома видны. Позвоню, приедешь.
Сашка, всё ещё посмеиваясь, запрыгнул в машину и, развернувшись, дал по газам, так что снег завихрился.
Мороз был не сильный и мы двинулись по посыпанной песком поверх снега дороге. Через несколько метров перед нами раскинулась деревенская улица. По обеим сторонам ее росли развесистые, покрытые мохнатым инеем яблони и груши. Из глубины улицы доносилось голосистое пение. Мой редактор засиял от радости:
— Слыхала? А я знал! Вот заливают сала за шкуру гулякам! Вот это частушечки! Ай да молодцы! Ну-ка пойдём скорей.
И мы почти побежали на песни. И вот перед нами колхозное подворье. Много молодых девушек, румяных, в тёплых кожушках и валенках, широкими деревянными лопатами убирали снег и весело распевали, заливисто хохоча над своими же частушками. Они заинтересованно уставились на нас и подошли ближе.
— Приветствуем вас! Как в старину говорили: Бог в помощь! — весело поздоровался первым редактор.
— Говорили боги, чтоб и вы помогли немного! — весело улыбаясь затараторили девушки. — Или ручки намозолить боитесь?
— Да нет, не боимся, но у нас важное дело. Нам нужен чистый родник смеха. Увидев название вашего села, мы и решили что едем куда надо. И угадали. Раз село — Смехуны, то и жители должны быть такими.
— Да, но самый смешливый из нас дедко Данило! Знаменитый дед, о нем и в газете московской писали! — выступила вперёд чернобровая красавица, — он у нас и играет, и сам сочиняет. Глубоко в лесу у нас есть мемориал. Дед наш там партизанил, а немцы много детей-партизан расстреляли. Там и сын его… Каждый год много гостей у нас бывает, даже из — за границы. Вот наш дед Данило им и поет о том страшном времени.
— Я читала о нём, — вспомнилось мне вдруг. — Но какое отношение он имеет к юмору?
— А вот какое, — девушки переглянулись меж собой и та, что повела с нами разговор, продолжила:
— В молодости его даже Чудином прозвали. И смешного и чудного у него мех полный, за месяц не переслушаете. Да вы в сторожку зайдите, он сегодня дежурит, так сам и расскажет! А нам пора по домам. Приезжайте ещё в гости, будем рады!
Девушки, пересмеиваясь, поставили лопаты у стены конторы и быстро ушли со двора.
— Вот так удача! — ударил руками о полы Пётр Андреич. — Ну пойдём, Галя, чувствую ждет нас что-то невероятное!
Мы пошли к сторожке, где подметал ступени старик с длинными, седыми усами.
— Доброго вам здоровья! А мы с вами хотели побеседовать. Вы ведь Данила, извиняюсь отчества нам не сказали. Тут ваши девчата говорят, что знатный вы выдумщик.
— Дай Бог и вам здоровья! — на удивление молодым голосом отвечал пожилой человек. — Зовут меня Степаном. Вы сами-то откуда будете? Может, зайдём в сторожку, чаю горячего выпьем, да и поговорим. А Данила помер давно, царство небесное…
Старик наклонил голову, но я успела заметить лукавую улыбку, скользнувшую в усах, и поняла, что ждёт меня настоящее приключение. Мы прошли в жарко натопленную сторожку где дед Степан предложил нам раздеться и напоил ароматным травяным чаем, расспрашивая о городских новостях. Мы расположились на старом кожаном диване и он с хитрой улыбкой поглядел на Петра Андреевича. Тот растерянно оглянулся на меня:
— Как же так?
— Так что обсказать вам о нем? Чудил Данило по любому поводу, а врать так умел, что даже самый понимающий мог попасться. Рассказывали, что однажды его встретил наш новый ветеринар, да и спрашивает:
— А правда, что тебя переврать никто не может? Соври-ка мне что-нибудь этакое. Уж я тебя вычислю на раз!
Ну, а дед ему:
— Как же я могу так сразу что-то придумать? Это вас обманули. Да и некогда мне, спешу я.
— А куда же ты спешишь, Данила?
— Домой за мешками. На Панском ставу рыба придушилась подо льдом да снегом, люди санями возят. Так вот и я спешу. Сейчас кобылку запрягу и поеду, хоть пару мешков рыбки добуду.
Сказал так и побежал к дому. А ветеринар, услыхав такое, метнулся к себе, запряг коня в сани и майнул за десять верст к тому ставу. Там же тишина, белым-бело да чисто, словно в церкви. И ни единого следа. Ругаясь вернулся ветеринар домой, нашёл Данилу и начал костерить его на чем свет стоит. А тот и отвечает, смеясь:
— Так вы ж меня, Сергей Иваныч, сами попросили соврать что-нибудь походя. Что ж теперь-то ругаетесь?
— Слышал я много таких баек, — проворчал, вздыхая, редактор. — В любом селе можно услыхать что-то подобное. Жаль, что соврали девчата, жаль. Обидно что помер Данила, уж он-то рассказал бы нам что-нибудь стоящее. Не пойму только, зачем девушки нас обманули?
— Так наверное от покойного эстафету приняли, — улыбнулся старик. — А вы собственно кто будете, чем полезен мог вам быть тот Данила?
— Да мы сотрудники районной газеты. Хотели добавить на литературную страницу что-то остренькое, чтобы и смешное и за душу брало. Но что поделаешь, соврали девки… посмеялись.
— Так это ж хорошо, что посмеялись! Вы же в Смехунах! Отдохните с дороги, а вечером пойдите в клуб, там уж настоящих пересмешников узнаете. Может что и про Данилу услышите. У меня тут тепло, вон ещё топчан у стены. Пойду принесу вам покушать. Так останетесь?
— Да куда уж нам деваться? — Петр Андреевич расстроенно махнул рукой.
— Вот и ладненько! Может и я в клуб подойду, — ласково ответил усатый человек и вышел на улицу.
Мы с редактором разочарованно переглянулись. Он вытащил папиросу и молча вышел покурить, а я никак не могла понять что же происходит. Какая то эфемерность сквозила во всём, что с нами происходило. Я даже взгрустнула. День пропал впустую. Материала нет. Насмешек в редакции не миновать. Вот это вляпались!
Вошёл Громик, зажёг керосиновую лампу и тихо сказал, присев рядом:
— Ну что, уважаемая, разочарована во мне? Маху дал старый кадр. Сами себе взыскание писать будем, а?
Отвечать было неохота, да и что? Я подошла к разрисованному морозом окошку. Уже вечерело и смеркалось.
— Пётр Андреевич, видать и тут нас надули. Кушать охота, сил нет.
И тут открылась дверь и вошла старушка с корзинкой, от которой потянуло пирогами.
— Доброго вечера, добрые люди. Вот прислали вам ужин. Там и окорок свиной, и пироги с капустой, а ещё молочка отведайте, а мне пора. Не обессудьте.
Старушка тихо вышла, а мы принялись уплетать гостинцы.
— Вы мне скажите, дорогой начальник, почему мы не пошли сразу в правление колхоза? Я уверена, что и материал, и нормальный отдых нам был бы обеспечен.
— Ну да, показухи нам бы предоставили сколько угодно. И баньку бы истопили, и напоили бы, и накормили, и спать уложили. Только мне самородки нужны, Галина. А любой урок только на пользу. Идём в клуб?
— А у нас есть выбор?
Мы вышли и окунулись в морозный вечер. Где-то совсем недалеко играла гармошка и девичий высокий голос пел красивую песню. Двинулись на голос. Вот и клуб, ярко освещенный иллюминациями. У крыльца толпился народ, слышался задорный смех. Люди праздновали святки. Из толпы вышла девушка и приблизилась к нам.
— Ну что, познакомились с дедом?
Редактор узнал дневную врунью и рассердился.
— И вам не совестно? Шутки шутками, а делать из людей дураков стыдно.
— Как? Кого же я обманула? — удивилась девушка.
— Так Данила же умер давно!
— Тю на вас! — рассмеялась она, — что ж это вы сами человека заживо хороните!? Вон же он стоит, собственной персоной, наш уважаемый Смеянов Данила Прокопович! Долгожитель наш!
— Не может быть! — растерялся редактор, а я стояла и давилась от смеха. До меня наконец дошло, как умно нас разыграли! Этот же дед сам и сказал нам, что Данила сыграл в ящик!.
Дружный хохот раздался со всех сторон. Смеялся и сам дед Данила. Смех был таким искренним и дружным, что мы переглянулись с редактором и сами рассмеялись. Опять заливисто заиграла гармонь. К нам подошел средних лет мужчина, с обветренным лицом и уже седеющей шевелюрой, поблескивая хитроватыми глазами, протянул руку и сказал:
— Председатель колхоза, Михаил Смеянов!
— Тоже Смеянов? — притворившись испуганным, спросил редактор.
— Ну да, тут ведь половина деревни Смеяновы! — в тон ему ответил председатель. — А о вас мы знаем и от всей души приветствуем. Газету вашу у нас многие выписывают. А то, что наши люди немножко с вами пошутили, так ведь вы же за этим и приехали к нам?
— А ведь так и есть! — почесал затылок Пётр Андреевич, — и как же хорошо, что дед Данила живой!
Тот сказочный вечер и случайная встреча, может быть с самыми светлыми людьми на земле, идёт со мной по жизни до сих пор. Когда мы прощались, Смеянов говорил редактору:
— Я тут подумал, уважаемый, и хочу спросить: почему ты и твои коллеги должны всю жизнь смеяться над другими, да ещё и за деньги?
— Не понял? — стушевался редактор.
— Как это не понял? Ты присвоил себе право оценивать тех или иных людей в ироничном, юмористическом или же сатирическом ключе. А кто ты такой? Боженька? Папа Римский, что уверен в собственной непогрешимости? Но ведь и Боженька, насколько я знаю Святое Писание, каялся, что сделал не так как надо. Правда он не только критиковал своё стадо, а перетопил их, словно щенят, но это уже другая история…
— Да ведь вы сами смеетесь над другими! Вот и нас в обман ввели! — почти обиделся мой редактор.
— Я — другое дело. Я показываю человеку его скрытую суть. Я, мистифицирую! Я просто выдумщик иллюзионист. Я придумываю ситуацию, а твоё дело — верить или нет. Все зависит от твоего уровня к чувству юмора. Высокий уровень — добрый человек, низкий — мизерный.
Долго ещё спорили между собой мудрый старик и мой не менее разумный, но более практичный редактор, а возле клуба уже сигналил нетерпеливый наш водитель Сашка. Вот такие святки иногда выпадают людям, чтобы потом помнить о них до конца своих дней.
Галина ГОРДЕЕВА, пос. Ясная Поляна. Фото Осипа ЧЕРКАСОВА.
Опубликовано 21.01.2024, 14:37
